Геноцид

События после президентских «выборов» ужаснули белорусов. Оказалось, что большинство в нашем обществе были совершенно не готовы к тому, что, во-первых, белорусская власть может так смачно плевать на закон. И, во-вторых, что белорусские «правохранители» могут быть столь немотивированно жестоки.

Это как-то не укладывается в голове: граждане одной с нами страны, наши соседи, знакомые, друзья и родственники – звери. Оказывается, звери… А, ведь, в обыденной жизни – простые ребята: любят девушек, клубы, свои семьи, имеют какие-то хобби.

В эти дни я вспоминаю некоторые моменты моей жизни. У меня было множество случаев пересечения с правоохранительными органами. Но наиболее показательными были некоторые, скажем так, соприкосновения, с белорусским ОМОНом ещё в те времена, когда, как сейчас видно, только начинался его «профессиональный рост»: от сотрудников правоохранительных органов до цепных псов власти.

Совершенно неважно, кого они били в то время. «Эскадроны смерти», как пишут и говорят сейчас, тренировались тоже – не на политиках. На криминальных авторитетах, а зачастую – и на простых граждан. Важно понимать: в конце 90-х режим Лукашенко столкнулся с некоторыми «вызовами» (в их понимании). Массовые выступления оппозиции в один момент показали, что милиции крайне сложно с ними справляться. Требовался новый «дух», новая выучка, новое отношение… И его воспитывали. С начала 2000-х годов…

У каждого из нас свой личный жизненный опыт, у кого-то яркий, у кого-то – посредственный, у кого-то ещё какой-то. У меня – свой. И в моей жизни было два случая, которые сейчас дают мне уверенность в том, что эта нынешняя звериная жестокость милиции – продукт долголетнего воспитания системой, фактически – установка на враждебное отношение к согражданам, на ненависть, чувство превосходства и пренебрежения.

Впервые понять, что такое белорусский ОМОН во всей красе мне довелось, если не изменяет память, году в 2000-м. Я ездил в Минск, на футбольный матч, и за какую-то совершенно незначительную провинность меня сдёрнули с трибуны сотрудники милиции. Самые обыкновенные, не ОМОН. Я искренне полагал, что меня ведут в опорный пункт, и, если честно, немало удивился, когда меня затолкнули в автобус…

Автобус был полон омоновцами. Понимаете, на самом стадионе их не было, они просто были рядом: мало ли на какой случай. Они просто сидели там и «травили анекдоты». Мой появление заставило их замолчать…

Со мной никто не разговаривал. У меня никто ничего не спросил. Мне никто ничего не сказал. Они просто сразу начала меня бить. Всем автобусом, то есть, все, кто находился в данный момент рядом. Дубинками и кулаками, по пояснице и ниже (не били выше, не били по лицу и голове), «прогнали» вдоль всей длины автобуса, через весь салон, а потом затолкали в промежуток между ступеньками и задней дверью. Там бить продолжили.

У меня было такое ощущение, что они сменяются. Иногда бывали мелкие паузы, недолгие, и они переговаривались: у одного заболела дочка, и ему надо было бы с ней ехать в поликлинику, так нет же, надо вот тут сидеть, и «вот с ним» возиться (после этого следует несколько глухих ударов). У которого – ещё какие-то дела, и весь алгоритм действий повторяется. Потом ещё что-то: я уже не помню, десять лет прошло…

А потом начинается следующая волна целенаправленного избиения, они бьют всё так же: от поясницы и ниже, но у меня такое ощущения, что они искренне убеждены: раз уж не лупят по жизненно важным органам, значит, можно отрываться как угодно, ничего никому не грозит, так, развлечение какое-то, пока этот долбанный футбол не закончится…

В один момент кто-то из их числа, по говору похоже, что старший, начинает звереть оттого, что я не кричу, и не прошу меня пощадить. Избиения усиливаются, но теперь они ещё сопровождаются и насмешками, и издевательствами морального плана, и обещаниями, что «всё равно ты завопишь».

А я не мог завопеть. Я прекрасно понимал всю унизительность своего положения, и ещё я прекрасно понимал всю свою беспомощность. Что я мог? Это было действительно ужасно, потому что в любой момент можно было ожидать, что их ярость выйдет из-под контроля, и они начнут лупцевать по голове, и тогда – возможно всё… Но – что я мог? Как противостоять? Как, лёжа под дубинками, сохранить человеческое лицо?

И, если сначала я молчал просто потому, что не привык, не люблю показывать на людях свою слабость, то, после того, как они обратили на это внимание и взялись целенаправленно меня «ломать», это стало моей маленькой войной.

Я выиграл тут маленькую войну.

Меня отпустили сразу же, как закончился футбольный матч. В шоке и на взводе, я с большим трудом, но доехал домой. Там я осмотрел себя в зеркало… Никогда, ни до, ни после этих событий, я не видел абсолютно чёрного человеческого тела. Таким был я – от поясницы и ниже.

В том случае меня больше всего поразила вот эта установка милиции, то, что я услышал из их разговоров: у меня куча личных дел, а мне надо тут сидеть, из-за вот таких вот, как этот… И желание сорваться, отомстить, что ли… Злость, жестокость, и ощущение вседозволенности. Хорошо хоть, по голове не били…

Но самое поразительное в том алгоритме действий: человека задерживают, и бросают в стаю злых и кровожадных людей. Просто – как кусок мяса собакам. Ни объяснений, ни протоколов. Задерживает обычная милиция, и бросает ОМОНу…

Я тогда ещё начал задумываться: зачем это? Для чего это?..

Второй случай произошёл примерно годом-двумя позже, и он, надо сказать, ещё более тяжёлый, по крайней мере, для меня, для моего понимания своей страны, наших людей, и того места, которое во всём этом занимает наша правоохранительная система.

С небольшой группой друзей, в том же Минске, мы коротали пятничный вечер возле «Стены Цоя». Мы ничего не делали плохого, как, кстати, и хорошего: мы просто стояли и разговаривали.

Неожиданно подъехал «Икарус», из него выскочили омоновцы, и, опять же, ни слова ни говоря, ничего не объясняя, ничего не предъявляя, закинули нас в автобус. Что я успел увидеть, это что там было уже несколько человек. Разглядеть их я не мог: они лежали в проходе, лицом вниз.

Моментально на нас обрушился град ударов дубинками вместе с приказанием «Лежать!». Нас буквально тыкнули мордами в уже лежавших людей, сверху, и продолжили избивать.

Вот так: ни за что. Избивать. Ни за что. Но крайне больно и жестоко. Не так, как в прошлый раз – по пояснице и ниже. Вообще. По чём попало.

Потом автобус поехал, а мы слышали переговоры омоновцев: «Вон, смотри, ещё стоят!» - остановка, и к нам прибавляется несколько человек, их бросают на нас, проход забивается телами, и ОМОН ходит прямо по людям. Голову поднимать категорически нельзя – моментально бьют дубинками по этой поднятой голове.

«Смотри, смотри – вон ещё!», - остановка, новые люди, новые тела на уже лежащих, новые удары, маты, плевки…

«Икарус» ездил так по Минску часов до 12 ночи. К концу тут прибавились и какие-то залётные гопники, и неформалы, и уличные музыканты с банджо наперевес… Это я потом, в отделении милиции, всех разглядел. А так – голову поднимать было нельзя. Били дубинкой по голове.

Я не мог понять, у меня разрывалась от мыслей голова: «Что это? Комендантский час? Зачистка какая-то, столь же безумная, сколь и бессмысленная, сколь и жестокая? Куда я попал, почему в Гомеле у нас такого нет, что в этом Минске происходит? Что я сделал, в конце концов!...»

Человек 120 примерно, нас привезли в отделение милиции. Самый обычный опорный пункт. Дубинками выгнали всех из «Икаруса», и выстроили вдоль стены, в несколько рядов, руки – за голову, точно как сейчас строят арестованных возле Окрестино.

Шевелиться – нельзя. Поворачиваться – нельзя. В туалет – нельзя. За любое шевеление, если оно замечено – град ударов дубинками.

Мы стояли так всю ночь, и голова продолжала разрываться: «Что дальше? Чего мы тут стоим? Зачем? Почему? За что?». Ныли побои, хотелось спать и пить, а ещё: перед глазами был полный туман… Ничего понять было невозможно…

Отпускать начали примерно в 8 часов утра. До этого времени мы просто стояли. Без движения.

Самое интересное и ужасное: нас просто отпускали. Ничего предъявлено не было: человека вызывали, записывали паспортные данные, после чего отпускали. Всё это было ПРОСТО ТАК!

И искать ответы на вопросы, которые терзали меня всю ночь, оказывается, было совершенно бессмысленно. Ничего не происходит. Ни за что. Ничего не сделали. ПРОСТО ТАК.

Это теперь я понимаю…

У каждого войскового подразделения есть свои боевые традиции.

Тогда, в начале 2000-х, всё только начиналось. Власть вводила новые «боевые традиции» для белорусского ОМОНа: бессмысленная жестокость, отношение к гражданам, как к врагам, готовность выполнить любой приказ и, более того – перевыполнить. Пренебрежение, презрение, готовность обвинить простого, ни в чём ни повинного человека во всех своих личных проблемах и отомстить ему по полной программе.

Тогда всё только начиналось: тренировались цепные псы президента. Для того, чтобы во всей красе показывать себя в 2005, 2006, 2007, 2008, 2009, 2010 годах. Уже на более ответственных заданиях…

Опричники.

Геноцид. Геноцид целой нации.

Тогда всё только начиналось.

Начиналось, чтобы рано или поздно закончиться. Я уверен, что это всё скоро закончится. Потому что утро бывает всегда…